Чем именно является это направление - тоже неясно. В принципе, это можно назвать стилем, поскольку оно всё - литературно-художественный стиль. Это можно пристегнуть и к понятию жанра (при этом вспоминая замечание Б.Томашевского о принципиальной невозможности классификации литературных жанров). Но мне кажется это не совсем верным: жанр - это то, что определяется культурно-историческим и личностным контекстом - "английский детектив", "рыцарский роман", "чеховский рассказ". Понятие "техника" тоже подходит и тоже наполовину - в данном случае оно означает, что можно теоретически взять текст и, пользуясь определённым конечным набором технических приёмов, придать ему ещё и свойства произведения изобразительного искусства. Где-то так проходит, а где-то - нет. Американец Чарльз Пирс, например, интересным образом переработал "Ворона" По, заодно назвав это "техникой художественной хирографии", - где каждое слово принимает форму того, что оно обозначает. Есть и другие техники - когда строки текста образуют геометрическую фигуру не своими краями, а всей линией строки.
Удивительные эти вещи живут в той загадочной области поэзии, которая вплотную граничит с графикой и каллиграфией. Места нехоженные и малоизученные для западной культуры. Для себя, чтоб мне было проще, я использую собственный термин графопоэза - поэтическое произведение, которое может быть формально оценено по канонам изобразительного искусства. Если проще - "стихи, которые надо рассматривать".
Пожалуй, самой известной в мире графопоэзой является стихотворение Льюиса Кэррола "LongTail" из "Алисы в Стране Чудес" - основанное на игре слов "tale" - "рассказ" и "tail" - "хвост" и выполненное графически в форме хвоста. Мартин Гардинер в своих комментариях к этой книге приводит интересную версию появления этого текста. Поэту Уильяму Теннисону, современнику Кэррола, как-то приснилось, что он написал во сне чудесную поэму о феях. Поэма была замечательна помимо прочего ещё и тем, что первые строки у неё были длинные, а к концу укорачивались в двусложные, - и именно этот факт остался у Теннисона в памяти от всей поэмы. Поэт поделился с Кэрролом этими впечатлениями, последний же - восхитился, запомнил и впоследствии применил в своей сказочной повести. (Об удивительном феномене снящихся стихов я когда-то писал уже, в частности про Кольриджа с его "Ксанаду".)
Трансляция графопоэзы в контекст другого языка - вещь не просто экстремально-захватывающая, но и довольно поучительная. Предложу вашему вниманию подборку нескольких переводов "LongTail" на русский, из известных мне на настоящий момент. По субъективной последовательности.
1.
Оригинал текста
`Mine is a long and a sad tale!' said the Mouse, turning to Alice, and sighing.
`It IS a long tail, certainly,' said Alice, looking down with wonder at the Mouse's tail' `but why do you call it sad?' And she kept on puzzling about it while the Mouse was speaking, so that her idea of the tale was something like this:--
`You are not attending!' said the Mouse to Alice severely. `What are you thinking of?'
`I beg your pardon,' said Alice very humbly: `you had got to the fifth bend, I think?'
2.
Андрей Кононенко
Мышь повернулась к Алисе и сказала с дрожью в голосе, грустно и тяжело вздыхая: "Мой длинный рассказ про то, ...что ...он, прохвост подлый, однажды... В общем, дело было так."
"Рассказ про хвост длинный -- это понятно, но как может быть хвост подлым?" -- размышляла Алиса вслух, глядя на хвост Мыши и пытаясь вообразить подлый хвост. Поэтому рассказ мыши представлялся ей примерно так:
Однажды от жары Мышонок
В погребе прохладном захотел укрыться,
И надобно ж беде случиться,
Что там голодный старый рыскал Кот.
Мышонок -- ну и пусть.
Хоть чем-то поживиться,
Но делу дать хотя законный вид и толк,
Мурчит: "Как смел пробраться ты в мое жилище
И воровать мое богатство?!"
И сцапал Кот его в свои когтищи.
-- Но я...
-- Молчи! Знавал твое я братство.
-- Но я ни в чем не виноват!
-- Судить тебя за кражу буду.
-- Но где свидетели, где адвокат?
-- Вот здесь тебе я помогу,
И адвоката, и судью -- всех заменить смогу.
-- И так, статья...
-- Но я...
-- Короче, приговорен ты к "вышке"!
Таков был суд для бедной серой
мышки.
"Ты совсем не слушаешь! О чем ты только думаешь?" -- строго сказала Мышь Алисе.
"Извините," -- робко ответила Алиса -- "если не ошибаюсь, вы остановились на третьем изгибе хвоста."
Зачем переводчик сюда вплёл крыловскую басню - мне неведомо. Стилизовано из рук вон плохо, идея и дух графопоэзы загублена на корню.
3.
Николай Старилов
- Это длинный и печальный рассказ, - начала Мышь, но на слове рассказ она закашлялась и издала какие-то нечленораздельные звуки, которые Алисе показались похожими на слово "хвост".
- Это и вправду длинный хвост, - сказала Алиса, с удивлением разглядывая мышиный хвост, - но почему вы называете его печальным? - и она стала ломать себе голову над этим вопросом, в то время как Мышь, не обратив ни малейшего внимания на ее замечание, начала свой рассказ.
Вкратце ее история такова:
Старая ведьма
поймала в доме
мышь и строго
ей сказала: " А ну-ка
марш на суд!"
А мышь кричит
в ответ:" Пошли"
Пусть знают
Все, что
Я ни в чем
Не виновата!"
И вот они
пришли на
суд, но
что же
тут за
Суд? При-
сяжных
нет, и ад-
воката
нет, нет
даже про-
курора!
А кто ж
судья?
Цепной
Барбос!
А ведьма
тут ска-
зала:"Ты,
Мышка,
не волнуйся,
я отработаю
за всех -
за суд и
проку-
рора.
И спра-
ведливый
приговор
получишь
ты немед-
ля - при-
говорю
тебя я
к сме-
рти!- Вы не слушаете, - строго сказала Мышь Алисе. - О чем вы думаете?
- Прошу прощения, - ответила Алиса с подобострастием. - Вы кажется приближаетесь к пятому изгибу?
Сохранена форма "хвоста", но оказалось непосильным сохранить стихотворение. Переводчик - приверженец техники буквального перевода, в результате чего и имеет место быть загадочная "старая ведьма", которая ни к селу, ни к городу. Собственно и весь перевод в такой технике тяжёл и скучен, в нём нет ничего от языковой игры.
4.
Юрий Нестеренко
- Рассказ мой называется "Прохвост"; он длинный и печальный, - Мышь повернулась к Алисе и вздохнула.
"Про хвост? Он действительно длинный, -- подумала Алиса, с удивлением разглядывая хвост Мыши, -- однако что же в нем печального?" И поскольку она все пыталась разрешить эту загадку, пока Мышь излагала свою историю, то и сам рассказ в представлении Алисы выглядел примерно так:
Хищник сказывал
мышке, Ее
встретив
в домишке: "Эй,
пойдем-ка,
тебя я
Привлекаю
к суду!
Отклоняю
протест я,
Налагаю
арест я,
Потому что
с утра я
Себе дел
не найду.
Мышка
молвит
пройдохе:
"Ваши
доводы
плохи, Без
судьи и
присяжных
Зря устроим
возню!"
Хищник
рявкнул:
"Неважно!
Я и суд, и
присяжные!
Разберу
твое дело,
Осужу и
казню!"- Ты не слушаешь! - строго сказала Мышь Алисе. - О чем это ты задумалась?
- Простите, пожалуйста, - смиренно произнесла Алиса, - вы ведь, кажется, дошли до пятого изгиба?
Вот, наконец-то, стихотворение, даже ритм передан верно. Впрочем, о поэтических качествах текста пока речи нет.
5.
Владимир Набоков
- Мой рассказ прост, печален и длинен, - со вздохом сказала Мышь, обращаясь к Ане.
- Да, он, несомненно, очень длинный, - заметила Аня, которой послышалось не "прост", а "хвост". - Но почему вы его называете печальным?
Она стала ломать себе голову, с недоумением глядя на хвост Мыши, и по-тому все, что стала та говорить, представлялось ей в таком виде:
В темной комнате,
с мышью остав-
шись вдвоем, хит-
рый пес объявил:
"Мы судиться пой-
дем! Я скучаю
сегодня: чем вре-
мя занять? Так
пойдем же: Я
буду тебя об-
винять!" "Без
присяжных, - вос-
кликнула мышь, -
без судьи! Кто
же взвесит
тогда оправ-
данья мои?"
"И судью, и
присяжных
я сам заме-
ню", - хитрый
пес объя-
вил. - "И
тебя
я каз-
ню!"- Вы не слушаете, - грозно сказала Мышь, взглянув на Аню. - О чем вы сейчас думаете?
- Простите, - кротко пролепетала Аня, - вы, кажется, дошли до пятого погиба?
- Ничего подобного, никто не погиб! - не на шутку рассердилась Мышь. - Никто. Вот вы теперь меня спутали.
Прекрасный перевод. И пусть это "пёс", а не кот. И пусть размер не тот, неважно. Здесь хорошо видно, как "парафрастическая" техника перевода, выбранная Набоковым, натыкается на загадочное препятствие в виде этой графопоэзы. И приходится изобретать что-то прямо на ходу.
6.
Нина Демурова - Самуил Маршак
- Это очень длинная и грустная история, - начала Мышь со вздохом. Помолчав, она вдруг взвизгнула:
- Прохвост!
- Про хвост? - повторила Алиса с недоумением и взглянула на ее хвост. - Грустная история про хвост?
И, пока Мышь говорила, Алиса все никак не могла понять, какое это имеет отношение к мышиному хвосту. Поэтому история, которую рассказала Мышь, выглядела в ее воображении вот так:
Цап царап
сказал мыш-
ке: Вот ка-
кие делиш-
ки, мы пой-
дем с то-
бой в суд,
я тебя
засужу.
И не смей
отпираться,
мы должны
расквитаться,
потому что
все утро
я без де-
ла сижу.
И на это
нахалу
мышка так
отвечала:
Без суда
и без след-
ствия,
сударь, дел
не ведут. -
Я и суд,
я и след-
ствие, -
Цап-царап
ей ответ-
ствует. -
Присужу
тебя к
смер-
ти я.
Тут
тебе
и ка-
пу-
т
!- Ты не слушаешь! - строго сказала Алисе Мышь.
- Нет, почему же, - ответила скромно Алиса. - Вы дошли уже до пятого завитка, не так ли?
Это мой любимый вариант перевода. Идеальное сочетание обеих техник. Но бывает и по-другому хорошо.
7.
Борис Заходер
Мышь повернулась к Алисе и тяжело вздохнула.
- Внемли, о дитя! Этой трагической саге, этой страшной истории с хвостиком тысяча лет! - сказала она.
- Истории с хвостиком? - удивленно переспросила Алиса, с интересом поглядев на мышкин хвостик.- А что с ним случилось страшного? По-моему, он совершенно цел - вон он какой длинный!
И пока Мышь рассказывала, Алиса все думала про мышиный хвостик, так что в ее воображении рисовалась приблизительно вот такая картина:
Кот сказал бедной
мышке: - Знаю я
понаслышке, что
у вас очень тонкий,
изысканный вкус,
а живете вы в норке
и глотаете корки.
Так ведь вкус
ваш испортиться
может, боюсь!
Хоть мы с вами,
соседка, встречаемся
редко, ваш визит я бы
счел за особую честь!
Приходите к обеду
в ближайшую
среду! В нашем
доме умеют со
вкусом поесть!..
...
Но в столовой
у кошки даже хле-
ба ни крошки...
Кот сказал:
- Пустяки!
Не волнуйтесь,
мадам! Наше
дело котово -
раз, два, три,
и готово -
не успеете
пикнуть,
как на
стол
я по-
да-
м
! - Ты не слушаешь,- ни с того ни с сего сердито взвизгнула Мышь,- отвлекаешься посторонними предметами и не следишь за ходом повествования!
- Простите, я слежу, слежу за ним,- смиренно сказала Алиса,- по-моему, вы остановились... на пятом повороте.
У Заходера есть Божий дар языка - потому он и может легко применять технику свободного перевода ко всему, за что ни возьмётся - ему хватит своего неповторимого таланта и лексического юмора, не уступающего кэрроловскому.
Надо бы ещё отметить, что и в оригинале, и в разных русских изданиях "Алисы" для точной передачи "хвостатости" применены шрифты с постепенным уменьшением кегля, чего я не стал скрупулёзно делать здесь. Благодаря этому видно, что заходеровский перевод выдерживает и этот чисто графический критерий.
Что ж, всё к тому, что в этом мире есть ещё на что посмотреть, открыв рот. И всякая графопоэза - тому хороший повод.
