Чем именно является это направление - тоже неясно. В принципе, это можно назвать стилем, поскольку оно всё - литературно-художественный стиль. Это можно пристегнуть и к понятию жанра (при этом вспоминая замечание Б.Томашевского о принципиальной невозможности классификации литературных жанров). Но мне кажется это не совсем верным: жанр - это то, что определяется культурно-историческим и личностным контекстом - "английский детектив", "рыцарский роман", "чеховский рассказ". Понятие "техника" тоже подходит и тоже наполовину - в данном случае оно означает, что можно теоретически взять текст и, пользуясь определённым конечным набором технических приёмов, придать ему ещё и свойства произведения изобразительного искусства. Где-то так проходит, а где-то - нет. Американец Чарльз Пирс, например, интересным образом переработал "Ворона" По, заодно назвав это "техникой художественной хирографии", - где каждое слово принимает форму того, что оно обозначает. Есть и другие техники - когда строки текста образуют геометрическую фигуру не своими краями, а всей линией строки.
Удивительные эти вещи живут в той загадочной области поэзии, которая вплотную граничит с графикой и каллиграфией. Места нехоженные и малоизученные для западной культуры. Для себя, чтоб мне было проще, я использую собственный термин графопоэза - поэтическое произведение, которое может быть формально оценено по канонам изобразительного искусства. Если проще - "стихи, которые надо рассматривать".
Пожалуй, самой известной в мире графопоэзой является стихотворение Льюиса Кэррола "LongTail" из "Алисы в Стране Чудес" - основанное на игре слов "tale" - "рассказ" и "tail" - "хвост" и выполненное графически в форме хвоста. Мартин Гардинер в своих комментариях к этой книге приводит интересную версию появления этого текста. Поэту Уильяму Теннисону, современнику Кэррола, как-то приснилось, что он написал во сне чудесную поэму о феях. Поэма была замечательна помимо прочего ещё и тем, что первые строки у неё были длинные, а к концу укорачивались в двусложные, - и именно этот факт остался у Теннисона в памяти от всей поэмы. Поэт поделился с Кэрролом этими впечатлениями, последний же - восхитился, запомнил и впоследствии применил в своей сказочной повести. (Об удивительном феномене снящихся стихов я когда-то писал уже, в частности про Кольриджа с его "Ксанаду".)
Трансляция графопоэзы в контекст другого языка - вещь не просто экстремально-захватывающая, но и довольно поучительная. Предложу вашему вниманию подборку нескольких переводов "LongTail" на русский, из известных мне на настоящий момент. По субъективной последовательности.
1.
Оригинал текста
`Mine is a long and a sad tale!' said the Mouse, turning to Alice, and sighing.
`It IS a long tail, certainly,' said Alice, looking down with wonder at the Mouse's tail' `but why do you call it sad?' And she kept on puzzling about it while the Mouse was speaking, so that her idea of the tale was something like this:--
`You are not attending!' said the Mouse to Alice severely. `What are you thinking of?'
`I beg your pardon,' said Alice very humbly: `you had got to the fifth bend, I think?'
2.
Андрей Кононенко
Мышь повернулась к Алисе и сказала с дрожью в голосе, грустно и тяжело вздыхая: "Мой длинный рассказ про то, ...что ...он, прохвост подлый, однажды... В общем, дело было так."
"Рассказ про хвост длинный -- это понятно, но как может быть хвост подлым?" -- размышляла Алиса вслух, глядя на хвост Мыши и пытаясь вообразить подлый хвост. Поэтому рассказ мыши представлялся ей примерно так:
Однажды от жары Мышонок
В погребе прохладном захотел укрыться,
И надобно ж беде случиться,
Что там голодный старый рыскал Кот.
Мышонок -- ну и пусть.
Хоть чем-то поживиться,
Но делу дать хотя законный вид и толк,
Мурчит: "Как смел пробраться ты в мое жилище
И воровать мое богатство?!"
И сцапал Кот его в свои когтищи.
-- Но я...
-- Молчи! Знавал твое я братство.
-- Но я ни в чем не виноват!
-- Судить тебя за кражу буду.
-- Но где свидетели, где адвокат?
-- Вот здесь тебе я помогу,
И адвоката, и судью -- всех заменить смогу.
-- И так, статья...
-- Но я...
-- Короче, приговорен ты к "вышке"!
Таков был суд для бедной серой
мышки.
"Ты совсем не слушаешь! О чем ты только думаешь?" -- строго сказала Мышь Алисе.
"Извините," -- робко ответила Алиса -- "если не ошибаюсь, вы остановились на третьем изгибе хвоста."
Зачем переводчик сюда вплёл крыловскую басню - мне неведомо. Стилизовано из рук вон плохо, идея и дух графопоэзы загублена на корню.
3.
Николай Старилов
- Это длинный и печальный рассказ, - начала Мышь, но на слове рассказ она закашлялась и издала какие-то нечленораздельные звуки, которые Алисе показались похожими на слово "хвост".
- Это и вправду длинный хвост, - сказала Алиса, с удивлением разглядывая мышиный хвост, - но почему вы называете его печальным? - и она стала ломать себе голову над этим вопросом, в то время как Мышь, не обратив ни малейшего внимания на ее замечание, начала свой рассказ.
Вкратце ее история такова:
Старая ведьма поймала в доме мышь и строго ей сказала: " А ну-ка марш на суд!" А мышь кричит в ответ:" Пошли" Пусть знают Все, что Я ни в чем Не виновата!" И вот они пришли на суд, но что же тут за Суд? При- сяжных нет, и ад- воката нет, нет даже про- курора! А кто ж судья? Цепной Барбос! А ведьма тут ска- зала:"Ты, Мышка, не волнуйся, я отработаю за всех - за суд и проку- рора. И спра- ведливый приговор получишь ты немед- ля - при- говорю тебя я к сме- рти!
- Вы не слушаете, - строго сказала Мышь Алисе. - О чем вы думаете?
- Прошу прощения, - ответила Алиса с подобострастием. - Вы кажется приближаетесь к пятому изгибу?
Сохранена форма "хвоста", но оказалось непосильным сохранить стихотворение. Переводчик - приверженец техники буквального перевода, в результате чего и имеет место быть загадочная "старая ведьма", которая ни к селу, ни к городу. Собственно и весь перевод в такой технике тяжёл и скучен, в нём нет ничего от языковой игры.
4.
Юрий Нестеренко
- Рассказ мой называется "Прохвост"; он длинный и печальный, - Мышь повернулась к Алисе и вздохнула.
"Про хвост? Он действительно длинный, -- подумала Алиса, с удивлением разглядывая хвост Мыши, -- однако что же в нем печального?" И поскольку она все пыталась разрешить эту загадку, пока Мышь излагала свою историю, то и сам рассказ в представлении Алисы выглядел примерно так:
Хищник сказывал мышке, Ее встретив в домишке: "Эй, пойдем-ка, тебя я Привлекаю к суду! Отклоняю протест я, Налагаю арест я, Потому что с утра я Себе дел не найду. Мышка молвит пройдохе: "Ваши доводы плохи, Без судьи и присяжных Зря устроим возню!" Хищник рявкнул: "Неважно! Я и суд, и присяжные! Разберу твое дело, Осужу и казню!"
- Ты не слушаешь! - строго сказала Мышь Алисе. - О чем это ты задумалась?
- Простите, пожалуйста, - смиренно произнесла Алиса, - вы ведь, кажется, дошли до пятого изгиба?
Вот, наконец-то, стихотворение, даже ритм передан верно. Впрочем, о поэтических качествах текста пока речи нет.
5.
Владимир Набоков
- Мой рассказ прост, печален и длинен, - со вздохом сказала Мышь, обращаясь к Ане.
- Да, он, несомненно, очень длинный, - заметила Аня, которой послышалось не "прост", а "хвост". - Но почему вы его называете печальным?
Она стала ломать себе голову, с недоумением глядя на хвост Мыши, и по-тому все, что стала та говорить, представлялось ей в таком виде:
В темной комнате, с мышью остав- шись вдвоем, хит- рый пес объявил: "Мы судиться пой- дем! Я скучаю сегодня: чем вре- мя занять? Так пойдем же: Я буду тебя об- винять!" "Без присяжных, - вос- кликнула мышь, - без судьи! Кто же взвесит тогда оправ- данья мои?" "И судью, и присяжных я сам заме- ню", - хитрый пес объя- вил. - "И тебя я каз- ню!"
- Вы не слушаете, - грозно сказала Мышь, взглянув на Аню. - О чем вы сейчас думаете?
- Простите, - кротко пролепетала Аня, - вы, кажется, дошли до пятого погиба?
- Ничего подобного, никто не погиб! - не на шутку рассердилась Мышь. - Никто. Вот вы теперь меня спутали.
Прекрасный перевод. И пусть это "пёс", а не кот. И пусть размер не тот, неважно. Здесь хорошо видно, как "парафрастическая" техника перевода, выбранная Набоковым, натыкается на загадочное препятствие в виде этой графопоэзы. И приходится изобретать что-то прямо на ходу.
6.
Нина Демурова - Самуил Маршак
- Это очень длинная и грустная история, - начала Мышь со вздохом. Помолчав, она вдруг взвизгнула:
- Прохвост!
- Про хвост? - повторила Алиса с недоумением и взглянула на ее хвост. - Грустная история про хвост?
И, пока Мышь говорила, Алиса все никак не могла понять, какое это имеет отношение к мышиному хвосту. Поэтому история, которую рассказала Мышь, выглядела в ее воображении вот так:
Цап царап сказал мыш- ке: Вот ка- кие делиш- ки, мы пой- дем с то- бой в суд, я тебя засужу. И не смей отпираться, мы должны расквитаться, потому что все утро я без де- ла сижу. И на это нахалу мышка так отвечала: Без суда и без след- ствия, сударь, дел не ведут. - Я и суд, я и след- ствие, - Цап-царап ей ответ- ствует. - Присужу тебя к смер- ти я. Тут тебе и ка- пу- т !
- Ты не слушаешь! - строго сказала Алисе Мышь.
- Нет, почему же, - ответила скромно Алиса. - Вы дошли уже до пятого завитка, не так ли?
Это мой любимый вариант перевода. Идеальное сочетание обеих техник. Но бывает и по-другому хорошо.
7.
Борис Заходер
Мышь повернулась к Алисе и тяжело вздохнула.
- Внемли, о дитя! Этой трагической саге, этой страшной истории с хвостиком тысяча лет! - сказала она.
- Истории с хвостиком? - удивленно переспросила Алиса, с интересом поглядев на мышкин хвостик.- А что с ним случилось страшного? По-моему, он совершенно цел - вон он какой длинный!
И пока Мышь рассказывала, Алиса все думала про мышиный хвостик, так что в ее воображении рисовалась приблизительно вот такая картина:
Кот сказал бедной мышке: - Знаю я понаслышке, что у вас очень тонкий, изысканный вкус, а живете вы в норке и глотаете корки. Так ведь вкус ваш испортиться может, боюсь! Хоть мы с вами, соседка, встречаемся редко, ваш визит я бы счел за особую честь! Приходите к обеду в ближайшую среду! В нашем доме умеют со вкусом поесть!.. ... Но в столовой у кошки даже хле- ба ни крошки... Кот сказал: - Пустяки! Не волнуйтесь, мадам! Наше дело котово - раз, два, три, и готово - не успеете пикнуть, как на стол я по- да- м !
- Ты не слушаешь,- ни с того ни с сего сердито взвизгнула Мышь,- отвлекаешься посторонними предметами и не следишь за ходом повествования!
- Простите, я слежу, слежу за ним,- смиренно сказала Алиса,- по-моему, вы остановились... на пятом повороте.
У Заходера есть Божий дар языка - потому он и может легко применять технику свободного перевода ко всему, за что ни возьмётся - ему хватит своего неповторимого таланта и лексического юмора, не уступающего кэрроловскому.
Надо бы ещё отметить, что и в оригинале, и в разных русских изданиях "Алисы" для точной передачи "хвостатости" применены шрифты с постепенным уменьшением кегля, чего я не стал скрупулёзно делать здесь. Благодаря этому видно, что заходеровский перевод выдерживает и этот чисто графический критерий.
Что ж, всё к тому, что в этом мире есть ещё на что посмотреть, открыв рот. И всякая графопоэза - тому хороший повод.